НеОстров Крым. Часть третья. Города и герои: как на полуострове ждут возвращения Украины

Пытаясь представить жизнь тысяч тех, кто верит и ждет возвращения Крыма, просто умножьте впечатления на два или больше

ИзбирКом продолжает знакомить читателей с ситуацией в оккупированном Крыму. Первые две части цикла публикаций вышли в декабре и начале января.

ИзбирКом выражает глубочайшую и искреннюю благодарность всем крымчанам, которые, рискуя своей свободой и жизнью, помогли в подготовке этого цикла. Без вас это было бы невозможно. Мы верим, что придет время, когда сможем публично назвать каждого из вас, не боясь навредить.

«Кобзарь» и одиночество

- Проходьте, сідайте. Будемо «разговаривать» чи спілкуватися?

- Як скажете.

- Тоді спілкуватися. Тут нема з ким. А мені так хочеться. Раніше такого не відчувала, жили, як всі, працювали, з сусідами віталися. А тепер я одна.

Крымчанка, к которой я пришла в гости, усаживает меня за стол, нарезает торт и разливает чай по чашкам с надписями: «Євро-2012». На столе вижу сборник молитв на украинском языке и «Кобзарь». Перехватывая моя изумленный взгляд, говорит:

- Так. Читаю. Нам без віри і «Кобзаря» тепер не можна. Колись і не думали, що таке може статися. А сталося. Тепер на все інакше дивишся, - вытирает глаза и продолжает хлопотать, пряча слезы.

Говорит, что одиночество для тех, кто выступает против оккупации и ждет возвращения Украины, остается самым страшным бичом.

- Тут є дві причини. Перша – однодумців серед колишніх друзів і сусідів не виявилося. Навпаки. Я не приховувала своїх поглядів, і зі мною перестали вітатися. Я йшла до магазину, а мені в спину плювали. Кажуть, терористка. Бо за Україну. А друга причина самотності – я боюся підставити хороших людей. Бо про мене всі і так знають, що я їх ненавиджу, - окупантів. А багато людей, які відчувають так само, як я, але мовчать. Якщо я до них піду в гості або навпаки – то все буде ясно, вони теж потраплять у списки ФСБшників. Отак сиджу цілими днями одна. «Кобзар» і мої думки. Але я не буду втікати. Я тут прожила все життя, це моя земля. Чого я маю тікати? Хай тікають ті, хто прийшов сюди, - рассказывает она.

Украинский язык и поэзия Шевченко нередко становятся для крымчан отдушиной, хотя раньше никаких особых поползновений к изучению языка или украинской поэзии за собой не замечали. Теперь это один из способов внутреннего протеста.

Сосчитать, сколько жителей полуострова не поддерживают аннексию, сложно. Само собой, речь идет о десятках тысяч или даже намного больше, однако кто-то заявляет об этом открыто, кто-то – полуоткрыто, а кто-то молчит. Впрочем, сила и внутренняя поддержка ощущаются на каждом шагу, надо только обратить внимание.

- Нас много. У каждого есть свой путь. Это можно сравнить с диссидентством в Советском Союзе. Конечно, оружия в доме противники аннексии не держат и вряд ли готовы взять его в руки, во всяком случае, в большинстве своем. Но скажите честно, а каждый ли житель материковой Украины готов взять оружие и защищать свой дом от российской оккупации, если она придет? Каждый борется, как может. Для нас даже встретиться с независимым журналистом – опасность. Мы привыкли ничего не обсуждать по телефону. Пользоваться специальными приспособлениями, чтобы «обмануть» Росскомназор и почитать-посмотреть новости на сайтах, которые невозможно прочитать с территории РФ. У нас стоят тревожные кнопки на компьютерах и заготовленные заранее сообщения в телефонах – «У меня обыск». Мы не нарушаем ни единого закона РФ – мы просто выступаем за возвращение Крыма Украине и считаем его присоединение к России аннексией. Этого достаточно для преследований и фальсификации уголовных дел. Могли ли мы еще недавно представить, что будем играть в невеселые псевдо-шпионские игры и устанавливать на ноутбуках тревожные кнопки? А теперь это – наши будни, - говорит моя вторая собеседница.

Такое сообщение появляется на экране, если попытаться зайти на запрещенный Росскомнадзором сайт

Здесь большим спросом пользуются украинские сувениры – провезти их в Крым рискованно, поэтому тем больший ажиотаж в среде «знатоков». Что-то делают сами, а в домах некоторых крымчан я сама видела и украинские флаги, и сувенирные сине-желтые новогодние елочки, и украшения. Для нас это давно не диковинка и воспринимается как должное, для них же все совсем иначе.

Новый год по-крымски

По-особому выглядят здесь и суды над теми, кого подозревают в попытках вернуть Крым в Украину. Мы стоим на улице Турецкой, возле здания, в котором находится один из районных судов. Сегодня здесь проходит очередное заседание по так называемому «делу 26 февраля». Активистов судят за то, что 26 февраля 2014 года он вышли под стены Верховного Совета Крыма на мирный митинг в поддержку Украины. Им вменяют участие в массовых беспорядках и нанесение телесных повреждений участникам пророссийского митинга. То, что на момент 26 февраля 2014 года территория Крыма даже по российским законам принадлежала Украине, суды не смущает. Впрочем, речь не об этом. На улице довольно холодно, время от времени появляется судебный пристав, который следит за тем, чтобы здесь не курили. В кафе напротив – мужчины в национальных крымскотатарских головных уборах - къалпакъ. Кто-то из них – родственник тех, кого судят, кто-то просто пришел поддержать соседа, друга, знакомого. У крымских татар так принято. Пьют кофе и разговаривают, время от времени подходят постоять к суду.

- Сегодня заседание закончилось быстро. Если идет дольше, обязательно появляется семья – муж и жена, которые привозят большой казан плова и всех угощают. Тут так принято. Это молчаливая поддержка. Мы не воюем и не стреляем. Мы готовим кушать, например. Или, допустим, проводим общий намаз возле домов задержанных – несколько сотен человек одновременно. Представляете, какая поддержка? – говорит мой собеседник возле суда.

Алие Дегерменджи - мать одного из задержанных по "делу 26 февраля"

Склонен к предательству?

После аннексии в украинских СМИ и соцсетях нередко появлялась информация о том, что украинские силовики – сотрудники СБУ, милиции, военные, которые присягнули на верность второй Родине, - постепенно отправляются в отдаленные регионы Российской Федерации с пометками в личных делах: «Склонен к предательству». Эти слухи вызывали приятные чувства, - мол, справедливость все-таки существует. На самом деле дела обстоят не так:

- Практически все остались работать и служить, как и раньше. Правда, полицейских и новоиспеченных ФСБшников действительно отправляют в служебные командировки, на Кавказ. Там им проводят эдакие «мастер-классы» по пыткам. Потом они возвращаются и реализовывают то, чему научились, на наших задержанных и заключенных. Ток, избиения без следов, изощренные издевательства. В общем, обучаются неплохо. Все мы их знаем, а они знают нас. Про пометки о предательстве – сказать не могу, но ни разу не видел и не слышал подтверждения. В нашем городе практически все СБУшники, которые перешли в ФСБ, остались работать, как и раньше, - говорит мне крымчанин.

Правда, иногда с «переприсягнувшими» случаются казусы: люди, к которым они приходят с обысками или допросами, наотрез отказываются с ними общаться. Обычно в таких случаях российские силовики, которые обязательно сопровождают крымских, соглашаются с требованиями подозреваемых и проводят эти процедуры сами.

Больницы: объяснительные и необъяснимые смерти

Пожалуй, одним из самых болезненных и радикальных изменений, которые пришлось претерпеть жителям полуострова, стало реформирование медицины по российским стандартам. Впрочем, в итоге построить систему, как в больших городах РФ, здесь не вышло и медицина пришла в упадок. Не оправдывая просчеты, которые были здесь «при Украине», как принято говорить в Крыму, местные жители признают, что стало в разы хуже.

- Медикам действительно подняли оклады. Медсестра, например, получает, 12-15 тысяч рублей (примерно 5-6 тыс. грн. – Ред.), а врач, кстати, ненамного больше – до 20 тысяч, а то и меньше. Многое зависит от главврачей. Впрочем, учтите, что теперь – никаких «благодарностей», к которым так привыкли в Украине. То есть, получил свои, допустим, 8 тысяч гривень, - и все. За этим очень сильно следят, есть горячие линии, пациенты жалуются очень часто на малейший промах (или, как им кажется, промах). Так что теперь – только зарплата. Могу сказать, что в нашей городской больнице врачи стали исчезать. Речь не идет о магии, разумеется, просто более-менее опытные и квалифицированные специалисты переходят в частные клиники. Например, ни для кого не секрет, что руководство полуострова связано с крупной симферопольской клиникой «Авиценна». Сейчас система выстроена так, чтобы пациенты максимально направлялись туда на обследование и лечение. Даже единственный в Симфе компьютерный томограф, который работал бесплатно, больше не работает. Теперь – только на платный и за полгода записываться надо. Как думаете, кому он нужен через полгода после заболевания? – говорит мне житель Симферополя.

Жалуются здесь и на лекарства. Крымчане, которые уехали с полуострова, нередко передают лекарства своим родным, которые остались в Крыму. То ли организм, привыкший к лекарствам одних и тех же производителей, не реагирует на такие же препараты других производителей, то ли лекарства действительно хуже, - сказать сложно, однако бутылочки с каплями и блистеры с таблетками – частый предмет перевозки на аннексированную территорию. Впрочем, в медицинских кругах Крыма ходят и слухи пострашнее:

- Поскольку я не анестезиолог, то утверждать что-то не возьмусь. Однако коллеги-анестезиологи, насколько я знаю, тоже объяснений этому не видят. В общем, суть в том, что мы фиксируем резкое увеличение смертей у пациентов после общего наркоза – на второй-третий день после операций. Некоторых успевают спасти, многих – нет. Обычно возникают серьезные проблемы с сердцем, причем резко, обычно мерцательная аритмия. Насколько нам известно, на территории РФ таких проблем не фиксируют, во всяком случае, массово, иначе это было бы заметно. Но подозрение, что в Крым поставляются лекарства худшего качества, есть, - рассказывает мой собеседник.

А вот у врачей прибавилось бумажной работы:

- Теперь надо и бумаги заполнять в несчетных количествах, и вводить все данные в электронные базы. Кто не успевает - пишет объяснительную и получает штраф. Иногда приходится писать по несколько штук в неделю. У нас в отделении, например, врачей после увольнений стало в два раза меньше. Пациентов не убавилось. Не успеваешь заполнять бумаги - объяснительная. Думаю, скоро нормальных врачей, которые реально лечат, не останется. Кому эта бумажная волокита нужна? - возмущается он. 

Впрочем, и об этом тоже не принято говорить вслух – как и о многом другом. К сожалению, не могу рассказать и половины того, что услышала – это слишком опасно для рассказчиков. Поэтому, пытаясь представить жизнь тысяч тех, кто верит и ждет возвращения Крыма, просто умножьте впечатления на два или больше.

Продолжение невыдуманных крымских историй – позже.

Анна Дилярова