"Они не сломали меня. Я бы не ужился с собой, если бы тогда заговорил", - Александр, переживший пытки

Журналистка Джоан Де Рийке находится в недавно освобожденных районах на востоке Украины. Там она познакомилась с Александром - бывшим офицером разведки украинской армии, который дважды был заключен россиянами. Он рассказывает, как его били битами и дубинками. Говорит: "Я не смог бы ужиться с самим собой, если бы тогда заговорил".

Подробнее в материале De Morgen в переводе для Центра публичных расследований.

Мужчина поднимает с пола маленькую кофту: "Это моей внучки". Александр (52 года) - фамилию предпочитает не называть. Он указывает на землю, засеянную детскими вещами: "Они уничтожили все, что могли".

В его доме на окраине недавно освобожденного села Вербовка на востоке Харьковской области царит полный хаос. На дверях нарисована буква Z - один из символов российского вторжения. Ящики с боеприпасами свалены в пристройку, рядом с ним гараж с бетонным полом, служивший спальней для российских солдат, живших здесь полгода. "Они приводили с собой девушек, - говорит Александр, - Гараж был полон презервативов".

Вербовка была освобождена украинскими бойцами 6 сентября. Александр - бывший военнослужащий, служил на Донбассе во время войны в 2015 и 2016 годах. Сначала в батальоне "Сармат", который выполняет обязанности командира разведывательной службы 56-й бригады. В гостиной - или в том, что от нее осталось, потому что россияне все ободрали вместе с ковром, - бывший солдат достает свою старую форму и целует ее. "Они ее не нашли, я хорошо спрятал в доме".

За последние полгода Александра дважды забирали россияне. "Впервые забрали моего сына. Они угрожали убить его, если он не скажет, где я. Потом мне позвонили, пришлось прийти в их штаб в Вербовской школе. Иначе мой сын не выжил бы. Они хотели найти меня, а не его. Он служил лишь приманкой. К счастью, его отпустили".

Фото: Винсент Хайгенс / Мирные жители в очереди на получение гуманитарной помощи. Где-то между Вербовкой и Балаклеей

Александр говорит, что его предали двое коллаборационистов - жителей, которые перешли на сторону россиян. "Я знаю, кто они. Они давали информацию россиянам за определенные привилегии. Когда в село зашли украинские военные, они сбежали".

Россияне искали именно его, потому что он ветеран войны в Донецкой области, говорит Александр. "Они арестовывали всех, кто имел или имеет связи с украинской армией, но в основном они преследовали таких, как я, которые воевали на Донбассе. Так они мстили за своих погибших и за свой образ жизни на российской стороне".

Смотрите также: "Земля усеяна минами, россияне закапывали их как семена": как работают саперы на Харьковщине

В первую ночь ареста Александр лежал на детской обуви, на бетонном полу без отопления. "Было очень холодно, если бы у меня не было этих ботинок, я бы заколол. Они продержали меня две ночи. Потом меня расспрашивали о моей военной деятельности на Донбассе, о моем звании и должности и о том, где я был. Они были в ярости, если узнавали, что ты в то время был снайпером - тебя сразу убивали. Я понял, что должность офицера разведки им тоже не понравится. Вот я и придумал историю, что служил в Черниговской области, далеко от Донбасса. И что я не делал ничего, кроме того, что возил солдат туда и обратно, потому что у меня было слабое здоровье, и я не был действительно готов участвовать в боевых действиях. Через два дня меня отпустили с условием, что я буду ежедневно отмечаться у них в журнале, чтобы убедиться, что я не сбегу. В то время бои были настолько ожесточенными, что вряд ли кто-то мог выбраться, не говоря уже о побеге. Мы в основном выходили в магазин, а остальное время проводили либо дома, либо в бомбоубежище".

Фото: Винсент Хайгенс/ Александр показывает пустые ящики из-под боеприпасов, оставленные россиянами

31 июля Александра снова арестовали. "В половине девятого вечера в сад вдруг ворвалась целая спецбригада. Они перелезли через забор и начали стрелять, куда видели. Моя собака, как защитница побежала на чужаков, и если бы моя жена их не остановила, то собаки уже не было бы". Он смотрит на жену: "Она не испугалась, она не отступила перед теми мужчинами и сказала, что убьет их своими руками, если с меня слетит хоть волосок. Я боялся, что они заберут и ее, и, к счастью, мне удалось исправить ситуацию, чтобы они не трогали ее. Мне завязали глаза, заклеили рот скотчем и посадили в машину".

Зная дорогу как свои пять пальцев, бывший военнослужащий по количеству поворотов понял, что его доставили к бывшему полицейскому участку в близлежащем городе Балаклея. Участок русские использовали как свою штаб-квартиру.

"Меня затолкали в маленькую камеру, не более нескольких метров. Там уже было девять мужчин, по двое спали на двухъярусных кроватях, остальные спали на полу. В углу был туалет", - рассказывает Александр.

Там он пробыл недолго, потому что россияне сразу же отвели его в комнату для допроса. "Я видел пятерых мужчин в масках, один из которых был из фсб (российской разведывательной службы, - ред.), который сам проводил допрос. Остальные держали в руках полицейские и бейсбольные палки. На другом столе я увидел иглы, которые обычно втыкают кому-то под ногти. Был и телефон. Человек из фсб надел мне на пальцы зажимы, которые подключались к полевому телефону на столе. Кабели питания такого телефона используются на теле человека, я знал, что на Донетчине уже применяли этот прием. "Если врешь, увеличиваю напряжение" - так угрожал сотрудник фсб. Меня заставляли спускать руки по бокам, чтобы другие тем временем могли бить меня палками по внутренней стороне бедер".

"Третий мужчина ударил меня прикладом по спине. Также заставляли становиться на колени, потом они становились на мои икры в своих армейских ботинках на джинсовой шипованной подошве. И одновременно с этим всем они спрашивали меня о позициях украинских военных и о том, где они хранят свое оружие. Я просто что-то выдумал, нарочно дал неверные ответы, не помню, что говорил. Боль была ужасная, невыносимая. Но я оставался в сознании", - продолжает Александр.

Фото: Винсент Хайгенс / Подбитый российский броневик буксует на дороге между Харьковом и Балаклеей

Так продолжалось месяц. Мужчина рассказывает, как его трижды в день выводили из камеры на пытки. Каждый раз не менее получаса, но пока не появился новый сотрудник фсб. "Он был старше других и отвел меня к пыткам с иглами и телефоном. Он сказал, что ему не нравится эта практика. Что он предложил нормально поговорить. Спросил меня, где я работал раньше и чем занимаюсь сейчас. Он также интересовался моей семьей. Я сказал ему, что у меня четыре внучки, две по восемь лет, одна - пять лет, а младшей - два года. Я, когда говорил, сам так разволновался и начал плакать на эмоциях. Я подозреваю, что мужчину это тронуло как-то, потому что он решил отпустить меня, но при условии, что я приду отмечаться через две недели".

Пытаясь проверить показания Александра, мы поговорили с его сокамерником. Он подтверждает все заявления. Практики, описанные Александром, также являются методами, которые используются чаще всего на российских допросах. Местная полиция также подтверждает, что в месте заключения Александра применялись пытки.

Смотрите также: Самозащита как борьба - сначала за жизнь, потом за свободу

Через шесть дней село Александра было освобождено, как и Балаклея. Бывший солдат показывает фото сразу после освобождения из пыток. Темные мешки под глазами, взъерошенная седая борода: "Они не смогли сломать меня. Я не смог бы жить, мне было бы противно смотреть на себя в зеркало, если бы я тогда рассказал им что-то".

Он хочет называть себя сильным. "В камере были более сильные люди, чем я. Семидесятилетний мужчина был там и 100 дней. Другой сидел там два месяца. Одного из них так сильно били по лицу, что он был весь в крови, его было не узнать. Я очень волновался за них, как только оказался на свободе, боялся, что россияне скоро их убьют или бросят в камеру гранату, как только узнают о приближении украинской армии. К счастью, всем удалось спастись, когда россияне убежали. Мы все выжили".

Одного человека он точно никогда не забудет, это был чеченец, кадыровец, воевавший за русских. "Он был в маске, но мы все могли узнать по его акценту, откуда он родом. Каждый раз, входя в камеру, он выбирал кого-то и бил, и так по очереди из заключенных: "Один, два, три, четыре, пять". Затем, когда тот терял сознание, например, номер пять, он выбирал другого и отводил на допрос. Один из нас имел проблемы с сердцем, и я до сих пор помню и слышу, как чеченец говорит на своем ломаном акценте, что надеется, что сердце пленного остановится, как и у его чеченских товарищей, потому что "украинское сердце ничего не стоит".

В разрушенной гостиной на некоторое время царит тишина. Ирина, жена Александра, первая нарушает молчание: "Я так боялась, что никогда больше не увижу его живым. Каждый день я ходила к российским местным властям, чтобы узнать, что с моим мужем. Ничего не рассказывали, но разрешили приносить лекарства и еду в полицейский участок. Это поддерживало мои надежды".

Фото: Винсент Хайгенс / Подвал полицейского участка, используемый русскими как камера пыток

Это шрам, который останется навсегда, говорит ее муж. "Но я здесь, живой, чего не могу сказать о других, которые сбежали перед приходом ВСУ". Он не даст им просто так исчезнуть, и это звучит уверенно. "Половина нашего села состоит из коллаборантов, в большей или меньшей степени. До войны большинство людей здесь были пророссийскими, но это быстро изменилось. Однако, часть людей продолжала верить в русских. У нас почти все имеют семьи по ту сторону границы, мы живем недалеко друг от друга. От этого не становится легче. Но я найду тех двух мужчин, которые меня предали. Это лишь вопрос времени, когда я выслежу их. И все же я не позволю ненависти управлять моей жизнью. Когда я найду их, я хорошо их побью. Потом я передам их в полицию. Вопрос в том, что с ними собирается делать украинская власть".

Смотрите также: Олег Жданов: "Если поставки оружия будут продолжаться, война закончится к началу лета"

В Харькове говорим с Владимиром Тимошко, начальником областной полиции. По закону, существует три категории коллаборационистов, объясняет он. "У вас есть люди, которые сочувствуют россиянам и публично призывают нас сдаться им. Они получают относительно мягкий приговор. Затем есть люди, которые сознательно совершают действия в пользу россиян, которые наказываются строже. Третью группу составляют люди на государственных должностях, перешедшие на сторону русских. Государственные служащие, мэры и другие местные администраторы. Они получают самые суровые приговоры, их часто сажают на годы".

Фото: Винсент Хайгенс / Дом Александра в Вербовке. На окнах и дверях нарисована буква Z, один из символов российского вторжения

По словам начальника полиции, на Харьковщине активно действует не так много коллаборационистов. "Девяносто девять процентов населения настроено проукраински. Более того, вы должны различать коллаборационистов, которые делают это по финансовым причинам, таких как бездомные, наркоманы или другие лица, которые живут в глубокой нищете, и людей, которые поддерживают Россию исключительно ради идеологии. Последних мы видим не так часто. Сейчас наша полиция арестовала 50 коллаборационистов. Двое из них придерживались российских идей о так называемой борьбе с украинскими неонацистами, остальные делали это за деньги. Но коллаборационистами занимаются три ведомства, в частности СБУ, а специальное следственное агентство ищет предателей. У меня нет информации о количестве арестованных, но нам все равно нужно больше работников".