Как живет лютеранская община в Одессе во время войны

(Пастор Александр Гросс. ФОТО: Интент/Автор Наталья Довбыш)

Кирха Святого Павла в Одессе не только важное сооружение для города, но и главный храм Лютеранской общины. Мы пообщались с пастором Александром Гроссом, который рассказал о современных вызовах, лютеран в Одессе, функции церкви и государства и видение будущего. Смотрите полную версию и читайте сокращенную версию интервью на Интенте о поддержке, вере и человечности.

Смотрите полное интервью на youtube-канале Интент

Как для вас лично изменилось понимание пасторского служения после начала войны?

Начало войны изменило много вещей, на самом деле. Во-первых, часть людей из наших общин выехала за границу, и очень часто - это именно люди среднего возраста - наиболее активные члены церквей; люди, которые несли служение; или те, на которых я также в своем пасторском служении имел возможность опереться или делегировать им определенные полномочия и задачи. Остаться без них - это уже было немножко труднее, и, конечно, это влияло на мое служение. В определенных вещах пришлось начинать как бы заново. Это влияло на меня в определенном смысле, потому что я как-то иначе стал смотреть на то, что такое война вообще, потому что это стало ближе, чем было. Это повлияло на меня и на мою семью, потому что мои дети уехали за границу, и мы остались без них. Ну, вот таким образом, это - комплекс разных вещей, которые изменили многие элементы моей жизни.

Были ли моменты, когда вы сомневались в своей миссии пастора, и что помогало держаться?

Такого не было из-за того, что и раньше я переживал кризисные разные моменты в жизни, в служении, и уже имел такой опыт, наверное, как реагировать в критических ситуациях, как проходить через это. И имея хороший опыт отношений с Господом, его верность, его близость, в такие сложные моменты особенно, я просто положился на него во всем, что делал, в том, как я жил, и вместе с ним проходил и прохожу через эти трудности, которые есть.

Что именно поддерживает вас в ежедневном служении: молитва, семья, сообщество?

Конечно, моя жена, которая рядом со мной. Это люди, конечно, которым ты служишь, служа Богу. Конечно, молитва - без этого просто не может быть - потому что это основная надежда и сила, которая исходит от Господа. Мы полагаемся на те маленькие успехи, которые приходят, на радость, которая от того, что люди получают помощь.

Пастор Александр Гросс. ФОТО: Интент/Автор Наталья Довбыш

Сколько сил требует держать общину вместе, когда многие члены выехали или мобилизованы?

Ну, как можно взвесить это, сколько сил нужно? У меня нет выходных, нет отпуска, хотя в этом году удалось немножечко побыть в отпуске. Это, как говорят, 24 на 7, то есть мы не прячемся, мы слышим все обращения, которые есть к нам и стараемся быть полезными во всех многочисленных проектах. Я не являюсь пастором одной общины, а ответственен за четыре общины, я даже не живу в Одессе, а проживаю в Петродолинском - там есть основная община с большим количеством проектов, с беженцами, с разными-разными направлениями деятельности.

Какие наиболее заметные изменения вы видите в своей общине за время войны: духовные, социальные, человеческие?

Мне кажется, что мы стали ближе друг к другу. В начале те, кто остался, а потом - те, кто присоединился к сообществу нового качества - можно так сказать. Такое желание, как бы помогать друг другу, поддерживать, проходить через трудности вместе. Ну, то есть, мы чувствуем и в дальнейшем, что мы - как семья. Мы не являемся большими церквями, все наши общины, они небольшие, и поэтому это как семьи на самом деле. Люди очень часто говорят об этом, что они чувствуют себя как в семье. И церковь для них - это такой дом, куда они могут всегда прийти.

ФОТО: Интент/Автор Наталья Довбыш

Какое место имеет кирха Святого Павла в Одессе для лютеран сегодня?

В Одессе на самом деле не так много лютеран. Здесь есть еще одна небольшая община, другая церковь, но не нашего Союза. Надо сказать, что эта община, она уменьшилась в несколько раз после начала этой большой войны, но сегодня она немножко больше, чем была перед началом войны. То есть люди присоединяются, приходят. Мы организовываем много разных культурных мероприятий, в том числе для того, чтобы люди могли радоваться музыке. Например, сейчас идет фестиваль, посвященный Филу Рихтеру - органисту нашей церкви, который пострадал в 30-е годы прошлого века. Мы стараемся создавать некое пространство любви и поддержки для людей. У нас сейчас закончилась небольшая ярмарка. Опять же, ярмарка - это не является чем-то прибыльным для нас, потому что те доходы и прибыли, которые с того бывают, не всегда большие. Они полностью 100% идут на помощь госпиталям, то есть ВСУ, раненым солдатам: покупаем медикаменты и прочее. То есть мы сконцентрированы не только на том, чтобы община росла, а скорее на том, чтобы помочь обществу, задействуя максимально людей, которые у нас есть. И таким образом люди тоже чувствуют себя нужными и важными. Они вкладываются всеми своими силами для того, чтобы это место было оазисом любви для всех, и чтобы из этого места, опять же, для людей вокруг, исходил такой свет. Свет Господней любви.

ФОТО: Интент/Автор Наталья Довбыш

Напомните, пожалуйста, как использовали церковь в советский период. Я знаю, что в 70-е годы был пожар. Есть ли основания предполагать, что это был поджог?

В принципе, церковь закрыли в 32-м или в 33-м году. Тогда закрыли все наши церкви, которые были в Украине. Это еще советский союз был, конечно. Потом пастор был расстрелян... Органист был расстрелян последний. Церковь была закрыта... Она немного была открыта, тогда, когда здесь была румынская оккупация...

Но для кого она была открыта?

Это очень интересный момент. В 1988 году, вместе с перестройкой, появилась возможность возродить церковь. Люди начинали собираться, и хотя это здание было в ужасном состоянии на тот момент. Как известно, государство использовало сначала старое здание, которое здесь было, как спортивный зал. Затем было принято решение о реставрации и открытии органного зала. Слухи, как бы такие, что якобы это был поджог, потому что как-то так очень символично: на 9 мая. Ну и есть такое подозрение, конечно, что это было сделано для того, чтобы как-то скрыть украденное, скажем так. Насколько это так, мы не знаем. И, в принципе, это все в руках Господа: он сам с этим разберется. В 80-х годах была попытка опять-таки возродить. Если здесь кто-то бывал в этом здании в те годы, то видели здесь огромные металлические конструкции, когда пытались сделать церковь, крышу, нагрузив именно металлическую конструкцию. И опять там какие-то такие истории, что это как бы не совсем честные попытки были. Ну и, в конце концов, ничего не было восстановлено. И только тогда, когда это здание было отдано уже нам, начался процесс сбора средств и приглашение различных меценатов для того, чтобы это отстроить. Ну и она (кирха - ред.), конечно, имеет не тот вид, что был у исторической церкви, но, на мой взгляд, она современнее и светлее. Такая церковь, в которой приятно быть и сконцентрироваться на главном.

Этим материалом Интент продолжает цикл видеобесед со священнослужителями юга Украины. Цель этого цикла - показать как можно более широкую и полную картину религиозной жизни.

Ната Чернецька

"Мы сконцентрировались на том, чтобы быть полезными", - пастор Александр Гросс

Также Вам может понравиться: